Следующим выступал Борис Михайлович Поюровский. Он начал речь издалека, шел долгим кружным путем к кульминации, и по мере того, как он говорил, хотелось, чтобы путь этот все закручивался и закручивался, а кладезь историй в его голове раскрывался все больше. Все-таки фантастическое ощущение, когда человек рассказывает столько интересного. (Л.Ш.)
Борис Михайлович Поюровский, театровед, театральный критик, в 1964-74 гг. работал завлитом ГЦТК под руководством С.В. Образцова.
Что я могу сказать. Вот мне Корчевникова говорила о том, что я имел честь много лет работать у Сергея Владимировича. У меня действительно с ней был такой разговор, потому что, когда появлялись люди, ну может быть не такого масштаба дарования как Денников, Денников, как говорится, особый случай, но тоже очень способные, многих из них уже, к сожалению, нет в живых, хотя они были много моложе и меня, и Образцова, Образцов им всегда помогал. Но только до той поры, пока он не обнаруживал, что они способны работать самостоятельно. Кстати, это же делал, скажем, и Георгий Александрович Товстоногов. Как только человек становился самостоятельным, вот тот же Игорь Владимиров (Игорь Петрович Владимиров – актер театра и кино, театральный режиссер и педагог, народный артист СССР – Л.Ш.) или Агамирзян (Рубен Сергеевич Агамирзян – актер, театральный режиссер и педагог, народный артист СССР – Л.Ш.), он им помогал начать свое дело. И они были очень довольны, они были очень успешны. Я считаю, что это правильно. Неслучайно в России было такое слово «выдел» в деревне: когда сын женился, то семья помогала ему, получив кусок земли выстроить свой дом, и это был его выдел, где он мог делать все, что он хотел, и по-прежнему с уважением относиться к родителям. 
Вот Образцов делал именно это. Но так как отношения у нас были с ним доверительные и уважительные, я однажды ему сказал:«Сергей Владимирович, все-таки очень странно, вы так легко их всех отпускаете, но все-таки кто-то же должен что-то делать в театре». Он мне отвечает: «Вы имеете в виду, что будет с театром, когда я умру?» Я говорю: «Боже сохрани, вы еще молодой». Ему тогда не было семидесяти лет. «Вы еще молодой, дай Бог вам жить до ста двадцати лет». Он: «Вы знаете, вообще я считаю, что люди устроены несправедливо. Я вообще не хочу умирать, я вообще никогда не умру». Я : «Ну это будет замечательно: все будут счастливы, живите вечно. Пока у нас вечно живой был только Владимир Ильич, и вот вы будете второй» Ну он как-то не понял моей иронии и сказал: «Нет, ну я действительно не хочу умирать», а потом сказал: «Знаете, вы же театровед», причем именно так скривившись. Я говорю: «Да, я – театровед». «Ну, вот вы знаете историю Художественного театра?» Я говорю: «Думаю, что знаю». «Вот вы знаете в чем трагедия Художественного театра?» Я говорю: «Нет, я не знаю». «Как это вы не знаете? Какой же вы театровед, если вы не знаете» Я говорю: «Ну, что не стало сперва в 38-м году Константина Сергеевича, в 43-м не стало Владимир Ивановича» «Вот-вот-вот, вы уже что-то соображаете», сказал мне Образцов. Вы понимаете, он сказал то, что только что сказала Ирина Корчевникова, которая с ним не служила. Он сказал: «Театр – это идея. Пока есть идея, есть театр. Неважно, какая это идея, кто ее сформулировал. Была идея: Московский Художественно-общедоступный театр (так поначалу назывался этот театр – Б.П.). И эта идея была знаменем этого театра. И все успехи, все достижения этого театра и все его недостатки, так или иначе были связаны с существованием этого знамени. Ушел из жизни Станиславский, ушел из жизни Немирович. Вместе с ними ушли идеи, но ведь что такое знамя? Знамя состоит из двух частей: из полотнища, но и палки, на которой держится это полотнище. Вот что случилось: знамя ушло вместе со Станиславским и Немировичем-Данченко, и осталась палка, и вот за эту палку пытаются жадными и нечистыми руками ухватится так называемые их последователи. Вот в этом трагедия Художественного театра. И она будет продолжаться до той поры, пока не появится новый человек, который может быть никакого отношения не имеет ни к системе Станиславского…». Причем, кто не знает, я хочу сказать, а может быть напомнить, что Образцов служил актером во втором МХАТе, а до этого в музыкальной студии Немировича-Данченко, что он к ним обоим относился с колоссальным почтением, как и к Художественному театру, но он говорил искренно, он был в этом убежден. Я, честно говоря, может быть в силу своего возраста, не понимал всей глубины того, что он хотел мне сказать, я не понимал, потому что ведь было живо еще почти все второе поколение Художественного театра. Это были тоже такие же мои кумиры, как те, о ком только что говорила Вера Кузьминична. Я очень богатый человек, я видел на сцене и Добронравову, и Книппер-Чехову, и Тарханова, и Качалова, и Москвина, я не видел только Хмелева из того поколения, потому что он умер в 45-м году, и конечно, я не видел Блюменталь-Тамарину, я даже Ермолову не видел. И я, кончено не понимал, почему? что значит нет полотнища, когда вот же они все: и Тарасова, и Уланская, и Андровская, Яншин, Грибов, Станицын… – труппа, о которой может мечтать мировой театр. Это же неслыханная была труппа.
Люди уже не моего поколения не верят в то, что в одном спектакле «Мертвые души» было занято двадцать семь народных артистов в одном представлении. Это что-то необыкновенное было.
И вот я в это поверить не мог, но, тем не менее, спустя какое-то время я убедился, что действительно наступил такой момент, когда они же, так называемые «старики», которые себя стариками не считали, во главе с Михаилом Михайловичем Яншиным, царствие ему небесное, в шестидесятом году призвали молодого по отношению к ним человека 27-го года рождения, создавшего к тому времени «Современник», своего ученика Олега Ефремова, окончившего курс о Топоркова и Кедрова. Позвали его: «Приди, царствуй. Возглавь это театр». И тридцать лет Ефремов царствовал, он умер в 2000 году.
Что случилось с театром Образцова? Как-то Образцов мне сказал: «Знаете, я думаю, что когда меня не станет, театру будет очень трудно. Ну, вы можете себе представить. Вот вы любите свою жену?» Я говорю: «Очень» Он: «Ну вы можете себе представить, что вы сказали бы, Ира, знаешь что, вот, если со мной что случится, выходи замуж за Сергея Владимировича». Я: «Я никаких преемников не назначаю». Он: «Вот в том-то и дело, что никто не может этого сделать, это никому не дано. Поэтому театру будет, наверно, какое-то время очень плохо. Сколько продлится это время, я сказать не берусь, но я абсолютно убежден в том, что настанет время, когда такой человек появится. Он может быть совершенно другого вероисповедания (творческого – Б.П.), он может отстаивать совершенно другие принципы, это может быть будет совершенно другой театр, но я верю в то, что такой театр возникнет. Через сколько времени я не знаю, нужно, чтобы просто появился такой человек».
Причем это было время для театра Образцова довольно сложное. Соратники Образцова были все людьми весьма преклонного возраста: и очаровательный Евгений Вениаминович Сперанский, прелестный актер и режиссер, и драматург, половина репертуара этого театра была создана им; и Семен Соломонович Самодур, прекрасный актер и режиссер и дивный человек; и сложный человек, но очень талантливый актер Зиновий Ефимович Гердт. Они все уже были чуть-чуть моложе Сергея Владимировича, к тому же они еще при его жизни… Образцов ушел на 91-м году жизни, а они поуходили от него года на три на четыре раньше, чем он ушел из жизни, кто на пенсию, Самодур организовал какой-то самостоятельный коллектив: вот Витя у него работал Рябов (Виктор Васильевич Рябов – актер ГАЦТК им. Образцова, народный артист России – Л.Ш.), очень талантливый человек. Сперанский сел за письменный стол, стал писать воспоминания. Гердт вообще решил вернуться на драматическую сцену и в кино пошел, так что действительно образовалось такое свободное пространство.
Я должен вам сказать, поскольку я уходил из театра по собственной инициативе без всякого с кем бы то ни было конфликта, то я продолжал
ходить, наоборот это дало мне право, когда я ушел из театра, писать рецензии о спектаклях, потому что, служа в театре, писать невозможно о нем, а тут я спокойно стал писать рецензии. Так что у нас были замечательные отношения, но театр постепенно, даже когда туда пришел Габриадзе (Резо Леванович Габриадзе – грузинский художник, режиссёр, писатель, сценарист, скульптор, автор таких фильмов, как “Мимино”, “Не горюй”, “Кин-дза-дза” и др. – Л.Ш.), сейчас уже никто этого не помнит. Он производил на меня впечатление очень странное, хотя сам по себе Габриадзе – человек одаренный, я видел его спектакли в Тбилиси в театре марионеток. Здесь не сложилось, понимаете. Ведь не из всяких мужчины и женщины может получиться счастливый брак. Хотя Габриадзе не раз говорил, я слышал этого от него, якобы Образцов говорил, что «вот только вам я могу доверить свой театр». Когда он это говорил, я не знаю, может быть и говорил, легенд существует очень много. Образцов мог утвердить кукол, оформление, исполнителей и довести до генеральной репетиции, три года репетировать спектакль и потом вдруг сказать: «Нет, не получилось, окончательно не получилось (это его любимое слово – Б.П.), будем все делать сначала». И когда ему говорили: «Сергей Владимирович, вы же на всем расписались, мы истратили деньги, бухгалтерия все оплатила. А у Образцова была такая манера, он пальцем правой руки начинал крутить волосы, и все знали, что он сейчас скажет. Он говорил: «А что говорил Чернышевский? Чернышевский говорил: только дурак не меняет своих решений». Кому это говорил Чернышевский, как, и говорил ли он это вообще, это до сих пор выяснить никому не удалось, но спорить с Образцовым, которого называли «хозяином»… Это не кличка, это была его действительная сущность. Тогда никто не спрашивал «вы видели Сергея Владимировича?», говорили «Хозяин встретил, хозяин пришел, хозяин ушел?» В этом не было ничего уничижительного. Он действительно был абсолютным хозяином. Он был не только художественным руководителем, но и директором, в ту пору вообще такого совмещения не было. Он говорил: «Да, мне приходится заниматься вопросами канализации, зато мне никто не может ничего указывать, я самый главный». И это действительно было так. У него были помощники по каждому вопросу. Это все было распределено, и он не тыкал, он никогда не спрашивал с того, кто мог сочинить музыку, чтобы он сочинил декорации. Он точно знал, кто что может, и от каждого, как пчела, брал только то, что мог дать ему этот цветок.
И вот к чему я это говорю. Когда появился Денников… 
Я впервые о нем узнал от Инны Александровны Мирошниченко. Я ее знал очень давно, она курировала наш театр. Когда я был завлитом, она работала в министерстве, потом она пришла работать в театр, она очень любила этот театр и Образцова, и Андрея Денникова. И собственно она меня призвала.
Я посмотрел. Посмотрел несколько его спектаклей, и я сразу понял, что он человек очень талантливый. Но одновременно я понял и другое. Что все спектакли, которые он ставил, это был театр одного актера, это были моноспектакли, потому что его партнеры подыгрывали, а строилось все на нем, чего у Образцова никогда не было. Образцов за всю жизнь только один раз в детском спектакле, и это было во времена царя Гороха, в 30-е годы, выходил в качестве актера, а так он никогда в качестве актера в этом театре не выходил. А здесь все было наоборот, все было построено на нем.
И я тогда очень обеспокоился. Во-первых, довольно продолжительный период моей жизни был связан с этим театром. Потом, я вообще люблю театр, это мой грех. Я написал статью и написал , что будет с театром, если завтра… мне в голову не могло придти, что произойдет такая трагедия… что будет завтра с театром, если Денников вдруг его покинет, если весь репертуар держался на нем. Вспомните те, кто работает. Вытащить его, и ничего не получится. А он уже был тогда и обласкан, и признан. Мне позвонили учредители премии Триумф, которые меня очень ругали за эту статью, и говорили, как ты мог, ты завистливый, ты старый. Я им говорю, я – старый, но не завистливый, чему мне ему завидовать, у меня же нет таких способностей, и этим я заниматься не могу.
Самое смешное, как на это прореагировал сам Денников. Через некоторое время он мне позвонил и пригласил меня на спектакль, который он поставил, и в котором он не был занят как актер. Он называется «Жизнь собачья». И я понял, что он совершенно не стремится натянуть на себя одеяло. Да, тот спектакль о Есенине так построен, а этот совершенно построен по-другому. И я перед ним извинился. Я ему позвонил и сказал, вы меня извините, я очень рад, что вы не обиделись, а поняли мое беспокойство. 
И он сказал: «Вы знаете, наверно вы были правы, потому что действительно театр не может зависеть от одного человека, я это понимаю, но у меня не такое, как вы думаете, простое положение в театре. У меня есть люди, на которых я опираюсь, которых я привел, но у меня есть и оппозиция внутри театра, которая меня не приемлет, и поэтому мне трудно, мне нелегко. Но я постараюсь сделать так, как вы говорите, чтобы были заняты и те, и другие». И действительно в его спектакле был занят, например, такой актер, как Минаков, который служил еще при Образцове.
Я к чему это говорю. Конечно, то, что с ним произошло это трагедия. Как бы мы ни говорили, в этом никто, естественно, не повинен. Это то ли от дьявола, то ли от Бога, что вот сотворилось с молодым, здоровым, талантливым человеком, что он попал в такую ужасную беду. Я о нем часто думаю, думаю о его судьбе, о его матери, которая не отходит от него, и о всех тех, кто его так любил. У него огромное количество фанатически преданных ему людей. Меня иногда встречают в каких-то общественных местах люди, которых я совершенно не знаю, которые говорят «Спасибо вам за то, что вы поддержали Денникова». Дело в том, что спустя какое-то время я вернулся к этому и написал вторую статью, где я его поблагодарил за то, что он прислушался, что он стал делать спектакли, которые от него, как от актера, не зависят, и он показал, что он не эгоцентрик, он просто очень талантливый человек.
Наверно, когда Образцов говорил, что настанет время, и придет какой-то человек, который сделает прекрасный театр, совершенно другой, может быть вот это он имел в виду. Не случайно этого мальчика по отчеству звали Сергеевич. Его все называют Андрей Денников, Андрей Денников, а он же был Сергеевич, а Сергеем был Образцов.
Фото и расшифровка текстов записей: Леонид Шабаев